С другой стороны, если вы примете мое предложение, вам станут завидовать, ведь я — завидная партия. Но решать, конечно, вам.

Франсиско Гидадела сделался из белого пунцовым и опять побелел. Найл Бурк закончил свою речь, и из горла губернатора вырвался непонятный звук.

— Вы хотите сказать, что принимаете мое предложение? — переспросил его Найл.

Конд лишь слабо кивнул головой, и Найл удовлетворенно улыбнулся:

— Завтра нам предстоит увидеться с епископом и совершить оглашение. Прикажите своему секретарю принести мне утром копию брачного контракта. Полагаю, поскольку Констанца — единственный ребенок в семье, ее приданое будет щедрым. Не то чтобы я слишком заботился об этом, но мой отец обязательно поинтересуется, что принесла с собой моя жена.

Конд послал ему ненавидящий взгляд, и Найл, усмехаясь, вышел из комнаты. Свершилось. Он опять помолвлен и надеется, что на этот раз брак принесет ему детей.

Констанца не Скай и никогда не займет ее места в сердце. Он грустно рассмеялся. Он никогда не любил никого, кроме Скай. Почему же судьба была к ним так жестока и разлучила накануне свадьбы?

— Скай, — он нежно произнес ее имя. — Скай О'Малли, любовь моя. — Всем нутром он прочувствовал эти слова. Нет, она не может умереть! Если бы она была мертва, ее дух пришел бы к нему, и он бы это почувствовал. Как можно заставить считать ее мертвой, раз он в это не верит?

Нет, никогда он не полюбит Констанцу, как любил Скай. Но Констанца — юная и нежная. И она его получит, клялся себе Найл. Но стоило ему закрыть глаза, перед его взором всплывали смеющиеся голубые глаза, улыбающиеся алые губы.

— Будь ты проклята, Скай О'Малли, — ругался он. — Я этого не вынесу. Ведь ничто нельзя исправить: я жив, а ты… ты… Оставь меня в покое, дорогая. Позволь найти иное счастье!

Он отыскал Констанцу и объявил:

— Отец согласен на наш брак, любовь моя. Завтра епископ сделает первое оглашение, и мы подпишем брачный контракт.

— Не верю! — Она задохнулась от счастья, ее глаза сияли. — Как ты сумел его убедить?

— Я рассказал ему, как мы провели сегодняшний день, — сухо ответил Найл.

Констанца вся сжалась:

— Теперь он меня побьет!

Увидев, как побелело ее лицо, Найл понял, что она не преувеличивает:

— Так он бил тебя и прежде, дорогая?

— Конечно. Он же мой отец. Он и так человек жестокий, а узнав, что я отдалась тебе добровольно, совсем рассвирепеет. Я его боюсь.

— Не бойся, Констанца, теперь я никому не позволю, даже твоему отцу, причинить тебе боль.

С облегчением она бросилась к нему в объятия, и он почувствовал, что впервые за долгие месяцы горе отступает. Она его любит, нуждается в нем, им будет хорошо вдвоем.

На следующее утро брачный контракт был подписан, а во время дневной службы в соборе Пальмы сделано первое оглашение. К вечеру на губернаторскую виллу посыпались поздравления от всех знатных семей острова. Конд почти остался доволен, когда один из его друзей, побывавший и в Дублине, и в Лондоне, поздравил его с такой удачной партией для дочери.

— Отец лорда Бурка весьма богат, дорогой мой, и трясется над своим единственным сыном так же, как ты трясешься над Констанцей. Удачная партия! Но ты ведь, старый черт, всегда был удачлив! — Мужчины заговорщически улыбнулись друг другу, и губернатор подумал, что, вероятно, ему все же повезло. Это укротило его враждебные чувства к Найлу.

В течение месяца оглашение было совершено еще дважды, и в солнечный зимний день через неделю после празднования Двенадцатой ночи Констанца Мария Тереза Флореаль Алькудия Гидадела обвенчалась с лордом Наймом Сипом Бур-ком. Брачными узами их соединил епископ Мальорки.

Солнечные лучи проникали сквозь витражные окна собора, высвечивая на каменном полу замысловатый рисунок. Перед невестой шествовали шесть маленьких девочек в бледно-розовых одеяниях: крохотных юбках с фижмами, в блузках с рукавами и буфами, с венками в распущенных волосах. Дети несли золоченую корзину, полную лепестков, которыми они щедро устилали путь перед молодой.

Констанца, державшаяся за руку отца, показалась собравшимся такой воздушной, что у всех одновременно вырвался вздох восхищения. Сквозь разрезы в рукавах виднелась серебряная ткань. Узкие, расшитые шелком манжеты украшали кружева. Белый парчовый лиф плотно облегал талию. Прозрачный шифон прикрывал плечи. Из-под серебристо-белой тяжелой юбки из парчи выглядывала нижняя, серебряная.

Распущенные каштановые волосы Констанцы венчала ветвь с белыми и розовыми бутонами, прикрепленная жемчужной булавкой к легкому, как облако, кружеву, плывшему за невестой. В одной руке она держала букет гардений, на тоненькой шее красовалось жемчужное ожерелье.

Жених ожидавший ее у алтаря, выглядел таким же элегантным. Шелковые чулки в золотую и красную полоску, бриджи с разрезами и буфами из красного бархата, короткая куртка с высоким воротником из шелка того же цвета распахнута на груди. Поверх был наброшен плащ из красного бархата, расшитый изумрудным и золотым бисером. Щегольская бархатная шляпа сбита набок, туфли из сафьяна тускло золотились. Шпага и кинжал выкованы из лучшей толедской стали, рукоятки светились золотом, алмазами и рубинами. С шеи на грудь свешивалась тяжелая золотая цепь с увесистым медальоном из золота, алмазов и рубинов с изображением вставшего на задние лапы крылатого грифона.

Женщины, созерцавшие его широкую грудь и стройные нога, вздыхали, укрывшись за веерами. Как же этой серенькой малявке, думали они, удалось заарканить такого мужчину? Было объявлено, что молодожены проведут несколько месяцев на Мальорке, прежде чем отправятся в Лондон, ко двору недавно вступившей на престол английской королевы Елизаветы. Может быть, за это время они успеют очаровать лорда Бурка? Он поймет, какую совершил ошибку, так поспешно женившись.

Церемония подошла к концу, и с разрешения епископа Найл нежно поцеловал невесту. Ее сияющие глаза и румянец на щеках рассказали ему о счастье девушки. Улыбаясь, он взял ее под руку, вывел из придела храма и повел через площадь к вилле губернатора. Вскоре они уже приветствовали гостей.

Конд не жалел расходов на свадьбу единственной дочери. Столы ломились от говяжьих боков, зажаренных ягнят и козлят, нашпигованных уток, лебедей, каплунов под имбирным и лимонным соусом. От слоистых пирогов с голубями и жаворонками шел пряный пар, на желтом шафранном рисе в огромных вазах розовели омары и зеленели оливки. На блюдах были разложены варенные в белом вине креветки, сырые устрицы, рядом сладкий лук и розоватые помидоры. Огромные буханки белого хлеба — длинные, тонкие, толстые, продолговатые, круглые — помещались на столах через равные промежутки. Целый стол отвели под сладости: блюда с фасонными красными, зелеными и золотистыми желе, засахаренным миндалем, пирожными, тартинками с марципаном и фруктами, серебряные чаши с черным изюмом, лиловыми финиками, зеленым и белым виноградом, севильскими апельсинами. Красное и золотистое вино, крепкое пиво — этого было в избытке.